Блоги  Право на жизнь

Помощь животным, попавшим в трудную ситуацию, в России считается сугубо женским делом. Мужчины среди тех, кто спасает кошек и собак, — редкость. И, если честно, мужской силы, решительности и умения трезво мыслить в этом деле очень не хватает. Одно из немногих исключений в почти полностью женском сообществе защитников животных Санкт-Петербурга — Всеволод Лутовинов.

Биолог-биохимик, окончивший биологический факультет Санкт-Петер-бургского университета, Всеволод Лутовинов учился на врача, а потом занялся вопросами экспериментальной трансплантации. Живое всегда было ему

интересно, но о помощи бездомным животным он не думал, пока одна встреча круто не изме-нила его жизнь.

— Всеволод, расскажите, пожалуйста, как это было.

— Я случайно оказался в клинике — заболела моя кошка. И там увидел кота, который выпал из окна и сильно разбил череп. Хозяева оставили его в клинике, когда оценили, во что выльется лечение. Это были нормальные и небедные с виду люди, которые во многих других областях могут оказаться очень хорошими и неравнодушными.

Они называли его Машкой — за 2 года не удосужились узнать, что он кот. Пришлось

переименовать в Машика. Машик прожил с нами 7 лет и умер от последствий черепно-мозговой травмы. В том случае у нас никаких иллюзий не было. Но все равно стало пусто, тоскливо. И тут знакомая по университету взялась разбирать очередной «кошвенцим»…

— Что это такое?

— «Кошвенцим» — это ад. Обычная квартира, в которой хозяйка собирает десятки животных под предлогом «всех жалко». Кошки болеют, голодают, размножаются, их становится все больше, они умирают все чаще. Это лагеря смерти, где столько животных страдает из-за одного не очень разумного человека.

Спасать животных из таких квартир всегда очень тяжело — и физически, и морально. Но сам факт, что ты не дал бессмысленно погибнуть животным, подчеркиваю — домашним животным, которые выводились не для того, чтобы так погибнуть, радует.

— У Вас пять кошек. Все они — из спасенных?

— Откуда взялась старшая, Зайца, даже не помню. Вычисляли как-то ее возраст, получилось, что сейчас ей 17 лет. Зайца предпочитает держать дистанцию: она главная, забот у нее много, следит, все ли в порядке, чист ли лоток, не сходил ли кто мимо? Решает любые конфликты, и ей это отлично удается. Такую на руки не возьмешь, пока не придет сама. Но уж если придет — любите меня, любите!

Из квартиры, которую разбирали после смерти Машика, я взял двух еле живых полуторамесячных котят, больных ринотрахеитом и калицивирозом. Сначала было просто интересно, удастся ли таких спасти. Выхаживал я их полгода, привык, полюбил. Зайца приняла обеих. Как тут расстаться? Назвал одну Фросей, другую Чувырлой. Надо сказать, после такого начала совместной жизни обе они относились ко мне с долей недоверия: а ну как снова иголки вставлять начнет? Но все наладилось, и теперь ночью они даже борются за место у меня в ногах.

Единственным котом, которого я завел специально, стал Тимофей. Сейчас он донор, сдает кровь, чтобы помогать выжить тяжелобольным или травмированным кошкам. Это спокойный, уравновешенный кот, который всегда готов к диалогу: сам приходит, подставляет лбище для поглаживания.

Последний пока среди котов — Спайдер. Взялся он из очередного «кошвенцима», откуда животных спасали несколько ветврачей и множество волонтеров. Спайдера мы забрали одним из первых: он бы не выжил в тех условиях точно. Его уже ждали на передержке (временном месте проживания бездомных животных). Но мы умудрились по дороге попасть в аварию. Котенку же срочно нужны были капельницы. Принес его к себе, так он у меня и остался.

— С кем из животных пришлось тяжелее всего в выхаживании?

— Безусловно, со Спайдером. У него был запущенный герпес, разрастания забили все носовые пазухи и проходы. Ему делали несколько операций: вскрывали череп, прорезали новые пазухи, просверливали носовые ходы. Честно говоря, я сначала не хотел с ним связываться: слишком много сил отняли Фрося и Чувырла. Но когда уже после операции я зашел к нему в клинику, а он стал пищать и именно ко мне, а не к фельдшеру, который за ним ухаживал, потянулся из клетки лапками, понял: и этот зверь теперь мой.

С Бориком (это пес со сложным характером, который тоже появился у меня временно и остался навсегда) было, кстати, то же: я его отловил, отвез в клинику. Смог проведать только через месяц. Лечение контролировал, переводы денег за него тоже, а добраться на другой конец города не выходило. Наконец прихожу — этот здоровый полудикий пес налетает, начинает обниматься и лицо вылизывать.

— Зачем нужно возиться с тяжело-больным животным? Ведь ясно, что, например, Спайдер полноценным уже не будет.

— Причин несколько. Первая заключается в том, что животные не осознают многих инвалидностей. Дышит Спайдер сейчас, конечно, не очень, но он живет, ест, прыгает, бегает, гоняет Фросю с Чувырлой по стенкам, обнимается с Бориком, крадет еду со стола. А что еще надо?

Вторая причина — эгоистичная: когда из практически трупа делаешь что-то живое, это радует.

Третья — личная. Когда я работал по специальности, то эксперименты ставились на крысах. Не все животные после них выживали. В обратном направлении двигаться приятнее.

Бывают, конечно, безнадежные случаи, и отличить их порой очень сложно. Но не только здоровые животные хотят жить. И если я могу помочь, то проблема выбора не стоит: каждый делает то, что он лично может. И всегда думаешь — а вдруг?

Вот, например, кот Квентин из очередного «кошвенцима». Там была крайне тяжелая ситуация: когда волонтеры взялись за эту квартиру, животные уже гибли. К Квентину некоторые просто боялись подходить, говорили, смертью от него пахнет. Но — делали ему уколы, ставили катетеры, чистили уши, капали в нос… И он из грязного заморыша превратился в белоснежного красавца.

— Что самое тяжелое в ситуации, когда ничем не можешь помочь животному?

— Если животное у тебя — принять решение об эвтаназии. Это сложно, это может показаться жестоким. Особенно тем, кто никогда не занимался помощью животным. Но если не научиться рассчитывать свои силы, то превратишься в тот же «кошвенцим». Если же животное не у тебя, то самое тяжелое — закрыть глаза и пройти мимо. Последнее для меня труднее.

— Насколько сложно найти хозяев для котов-инвалидов?

— В чем-то даже проще, чем для здоровых. Трехлапых, например, часто берут очень ответственные люди, которые других, может, и не взяли бы, а тут что-то их затронуло. Животные, которым требуется серьезное лечение, прежде чем попасть к будущим хозяевам, проходят реабилитацию в клинике или у куратора. И на выходе получается либо зверь, которому нужен точно такой же уход, как изначально здоровой кошке, либо, к сожалению, уже никакого.

Поэтому самое сложное для нового хозяина — найти контакт с кошкой. Все животные с трудной судьбой недостаточно социализированы и не доверяют людям. Взрослым животным для того, чтобы адаптироваться, нужны не дни, а недели, месяцы, а порой и годы.

Чтобы облегчить процесс адаптации, порой нужно просто оставить животное в покое. На это многие не готовы: раз уж кошка, то ее нужно обязательно хватать, тискать. А если не дается — плохая киска. Любить — значит принимать животное с его характером, его потребностями и аккуратно воспитывать. Тогда оно и «оттает».

— Кому Вы не отдадите спасенную кошку?

— Я не готов отдать животное тем, кто не знает толком, зачем оно им. Таких почти 90%. У многих из них всегда были кошки, которые убегали, падали из окна. Обязательное условие отдачи — кастрация, ведь иначе появятся котята, которых, крайне вероятно, ждет улица.

Однажды я выхаживал кошку с выводком котят. Выбирать котенка пришел мальчик лет шести с мамой. И пацан выдает: «Мы кошечку не возьмем. От нее же котята будут, а что с ними делать?». Настолько ответственный подход в столь юном возрасте вызывает уважение.

— Скольким животным Вы помогли за эти почти 15 лет?

— У меня за это время жили и лечились около 15 кошек, которые потом нашли себе новых хозяев. Косвенно я помог нескольким сотням животных. Точнее сказать трудно: как посчитать помощь в лечении и пристройстве животных из квартиры с 40 кошками или строительство вольеров в приюте?

— И как при таком графике Вы успеваете работать? Ведь Вам нужно обеспечивать не только себя, но и животных.

— С 2005 года я в свободном полете. Работаю удаленно программистом, бывает, беру и другие подработки. Как успеваю? Не знаю, как-то само получается.

Например, Квентина мы спасали одновременно со Спайдером. И все это совпало со строительством стационара в Павловске. Распорядок дня был жесткий: электричка туда, электричка сюда, два десятка кошек вынуть из клетки, укол, таблетку, спрей… Кошки в истерике... Закончили, выдохнули, едем Спайдера колоть. И так каждый день.

Все животные с трудной судьбой недостаточно социализированы и не доверяют людям. Взрослым животным для того, чтобы адаптироваться, нужны не дни, а недели, месяцы, а порой и годы.